ЗАДАЧА НА ПРОЩАНИЕ

А.Н.Недоспасов

<Начало>

1. В компетентные государственные органы Арканара неоднократно поступали сигналы о враждебной деятельности бывшего Председателя Тайного Совета Суслы. Опасность ситуации усугублялась тем, что Сусла, злоупотребив доверием партии, сосредоточил в своих руках необъятную власть, которую начал использовать в своих преступных целях для подрыва безопасности государства и единства партии. Обвинив руководителя Второго королевского лицея Советника Румату в связях с нечистой силой, Сусла имел целью физическое уничтожение всех учеников и учителей лицея - цвета и гордости государства. Процедура Очищения была разработана под непосредственным руководством Суслы и рассчитана на невозможность ее осуществления. Одновременно лично Суслой были отданы тайные приказы об аресте всех учителей лицея. В распоряжении Суда имеются подлинники подписанных лично Суслой секретных документов с обоснованием расчетов по заготовке дров для костра Вознесения, из которых следует, что процедуре Вознесения планировалось предать не только поголовно весь состав Второго королевского лицея, но и их родственников как членов семей изменников Родины, всего 1938 человек. Генеральная прокуратура и другие компетентные органы, остававшиеся вне контроля Суслы, не смогли своевременно распознать политического двурушника в высшем руководстве партии и государства, и лишь личное вмешательство Главы Государства позволило наконец сорвать маску с врага народа. Будучи автором процедуры Очищения, Сусла мог рассчитывать на успешное прохождение Очищения. Этим преступным планам не суждено было свершиться - предатель Сусла был поражен громом среди ясного неба на виду всего народа, что еще раз подтверждает его низменные планы и преступную сущность. Замечательно, что никто из прошедших Очищение не пострадал, что является новым доказательством надуманности обвинений, выдвигавшихся Суслой.

2. В связи с п. 1 настоящего Решения

а) изъять упоминания имени Суслы из общедоступной литературы, включая школьные учебники.

б) предложить компетентным органам, ответственным за наименование и переименования городов, поселков, улиц, учреждений и организаций, незамедлительно внести соответствующие изменения.

в) лицам, сотрудничавшим с Суслой, бывшим у него в подчинении или имевшим с ним какие-либо связи, в течение суток лично явиться в ближайший участок общественной безопасности для дачи показаний и выполнения иных следственных действий.

г) сослуживцам, родственникам и знакомым лиц, указанных в п. в) настоящего решения, контролировать своевременность его выполнения, в необходимых случаях лично сообщать компетентным органам о местонахождении уклоняющихся.

д) воинские части, подконтрольные Председателю Тайного совета, подлежат расформированию немедленно по оглашению настоящего решения. Личному составу этих частей запрещается покидать месторасположение части до получения дальнейших указаний.

е) Генеральной прокуратуре пересмотреть все дела, возбужденные по инициативе Тайного совета, при необходимости отменяя вынесенные по ним приговоры. В случае приведения приговоров в исполнение возбуждать дела о назначении пенсий членам семей в размере 30% минимальной оплаты труда за каждого репрессированного, но не более 150% одному лицу.

3. Останки предателя Суслы подвергнуть Вознесению в соответствии с Уставом и Регламентом Высшего Королевского Справедливого Суда.

Не успел информатор закончить чтение Решения, на площади начался невиданный переполох. Несколько тысяч “вежливых в штатском”, в соответствии с пп. 2-в) и 2-д) Решения, отделились от толпы и направились - одни - в расположение частей, другие - в ближайший участок. Серые в форме, также в значительной степени подчиненные Сусле, по уставу не могли покинуть место выполнения задания без команды вышестоящего начальника, и были в двусмысленном положении. Впрочем, черные в форме быстро сообразили, что их час пришел - вот уже и на помосте появился черный чин во главе взвода совсем молодых, ничего не понимавших, но чувствовавших историческую важность момента юнцов. Исполнитель на весах стоял с поникшей головой и шепотом матерился - Суд не был в ведении Суслы, и формально ему ничто не грозило, но тайную принадлежность к службам бывшего Председателя Тайного совета в нынешней ситуации скрывать было бессмысленно.

Председатель возвратился на трон, но из-за возникшего движения на площади долго не открывал заседание,

Первым делом он удалил с помоста всех прошедших Очищение, кроме Руматы. Яла, заклеенный пластырем, устремился было с лицеистами, но был остановлен дежурившим на лестнице исполнителем - решение по Очищению Ялы так и не было объявлено.

- Для прохождения процедуры Очищения приглашается лицеистка Соля Яшма, последняя в списке.

- В связи с тем, что по утвержденной Судом процедуре подвергаемый Очищению имеет право использовать любой из баллонов, заполненных Советником Руматой, а один из баллонов в настоящее время отсутствует, лицеистка Яшма, в соответствии с законом, имеет право отказаться от прохождения процедуры Очищения, для чего достаточно устного заявления на имя Председателя Суда.

- Я протестую - - в соответствии с параграфом 133, раздела 35 сорок девятого дополнения к Уставу и Регламенту Высшего Королевского Справедливого Суда, подвергаемый Очищению действительно имеет право обратиться с заявлением на имя Председателя Суда с просьбой разрешить отказаться от дальнейшего прохождения процедуры Очищения, если докажет, что отсутствующий не по его вине или утраченный в ходе заседания инвентарь принципиально необходим для прохождения процедуры Очищения. Бремя доказательства ложится на подвергаемого Очищению.

- Протест Генерального прокурора принимается, однако в соответствии с параграфом 125 раздела 1 сорок пятого дополнения к Уставу и Регламенту Высшего Королевского Справедливого Суда, доказательство подвергающимся Очищению любых сведений, не оговоренных в решении Суда о предложении ему пройти процедуру Очищения, может быть заменено клятвой на Святых Символах, что эти сведения верны.

- Я не отзываю свой протест, но подтверждаю правомочность замены доказательства необходимости баллонов клятвой в их необходимости.

- Таким образом, лицеистка Яшма, Вам достаточно лишь поклясться, что один из трех баллонов, утраченных в ходе судебного заседания, принципиально необходим Вам для прохождения процедуры Очищения. Вспомните слова Вашего учителя Советника Руматы - отвечая за Вас на заданный Вам вопрос, он прямо сказал - я цитирую по протоколу заседания - “Например, мне понадобится последний, пятнадцатый баллон.” То есть Вам. И именно этот баллон теперь отсутствует.

Соля помнила слова учителя, и не только эти, сказанные сегодня на заседании Суда, но и многие другие, предназначенные только ей, и поняла, что соврать не сможет - в пятнадцатом баллоне Руматы, взорвавшем Суслу, не было теперь никакой необходимости. И понимая, конечно, что подписывает себе смертный приговор, чувствуя, что вот-вот заревет, и желая поскорее закончить эту бесконечно тяжелую пытку, Соля подняла глаза на Председателя Суда и быстро-быстро проговорила:

- Я клянусь, что пятнадцатый баллон, заполненный Советником Руматой, и два других баллона, которых теперь нет, никак не могли понадобиться мне для прохождения процедуры Очищения. Я не могу воспользоваться предоставленным мне правом отказаться от Очищения из-за отсутствия этих баллонов.

Слова Соли мало кто слышал, но когда информатор повторил их, над площадью повис то ли вздох, то ли стон: арканарцы, привыкшие к повседневному вранью, поголовно были убеждены, что соврать для пользы дела – невелик грех, а уж когда речь идет о спасении жизни...

- Советник Румата, Судом Вам было дано право ответить на вопрос, заданный лицеистке Яшма. В своем ответе за нее Вы говорили, что именно пятнадцатый баллон понадобится ей для прохождения процедуры. Все понимают, это исключительно тяжелое заседание, девять часов на ногах, без пищи - девушка устала, была напугана взрывом и плохо ... ориентируется. Я прошу Вас - повторите свой ответ, так чтобы она поняла, что от нее требуется.

-Лицеистка Яшма сказала правду - заполненный мной пятнадцатый баллон, после того как он дважды побывал в руках бывшего Председателя Тайного Совета, стал непригоден для им же разработанной процедуры и был избран богом в качестве средства Очищения от нечисти. Я не могу согласиться с Вами в том, что девушка плохо ориентируется. Скорее, это можно сказать про тех, кто принимает участие в провокациях, затеянных, наподобие сегодняшнему нашему заседанию Суда, в целях уничтожения собственного народа. Пользуюсь случаем поблагодарить Вас, уважаемый Председатель, за Ваш действительно решающий вклад в пресечение этой провокации. Что касается процедуры Очищения, разработанной, как подчеркивается в последнем решении Суда, под личным контролем бывшего Председателя Тайного Совета, она оказалась полезной

С этими словами Румата приподнял над головой свой меч, удерживая его за ножны, рукояткой вверх. Стоявшим в первых рядах показалось, что до них доносится мягкая тихая мелодия, будто тоненькие колокольчики вызванивали – тинь-тити-тинь-тинь... – впрочем, может, это просто показалось – после десяти часов Очищения, даже в роли зрителей, и не такое померещится.

... Многие лицеисты не без оснований подозревали, что меч Руматы - не просто меч. Убежден в этом был и покойный Сусла, положивший немало сил для разгадывания этой тайны - дважды меч Руматы побывал в его руках, но ни Сусле, ни ведущим специалистам его службы решительно никаких особенностей меча обнаружить не удалось.

Председатель Суда, переведший, было, взгляд с Руматы на Солю, вдруг заметил над головой Руматы слабое сияние. Такое же сияние появилось и вокруг рукоятки меча.

-Я уверен, что Соля Яшма понимает, что от нее требуется - и, несмотря на усталость, в состоянии самостоятельно не только получить, но и испытать все, что ей предписано решением Суда. Я готов присутствовать при этом, чтобы обеспечить Вашу безопасность.

Румата повернулся к Соле и коснулся рукояткой меча, словно огромной волшебной палочкой, Солиной головы. В тот же миг косички Соли сами собой приняли почти горизонтальное положение, выбивавшиеся волосы вытянулись во все стороны, над головой возникло яркое, видимое с дальних краев площади, свечение. Румата взял Солю за руку, и, улыбнувшись, отправил меч на место.

Соля знала эту прекрасную мелодию, которую вызванивали невесть откуда взявшиеся колокольчики, и, конечно, начала напевать ее про себя, чуть заметно покачивая головой. Более того, она знала всю песню – и оригинальный русский текст, и арканарский перевод:

И тут же вспомнила она давний-давний разговор про эту песню:

Соля посмотрела Румате в глаза. Он улыбался.

- Ты представить себе не можешь, как может быть счастлив учитель, видящий плоды трудов своих. Иди, третий баллон цел и невредим...- Румата не открывал рта, но сказал именно это – Соля явно слышала его голос – не могло же ей показаться...

Много раз бывала Соля на олимпиадах, знала, как к ним готовиться, но не любила их – что-то мешало ей сосредоточиться на задачах: простые решала быстро, а те, что требовали озарения, на олимпиадах не шли. Румата говорил, что не хватало веселости, а где брать эту веселость на олимпиадах, Соля так и не уразумела. Но сейчас Соле было весело. Может, “весело” – и не совсем точное слово для состояния, в котором была теперь Соля, но уж точно – ей было по-настоящему хорошо и ничуть не страшно.

...Ее утешают, а шарик летит...
...А почему он летит вверх?
... Он гелием наполнен ...

- Третий... Значит, надо получать... гелий. Его ведь сегодня уж сколько раз получали. И испытывали... “испытание на неидентичность отрицательно” и у Гури, и у Берлы... “в состоянии самостоятельно не только получить, но и испытать”... Значит, мне самой надо испытать... Они что, не могут?.. Взвешивать... ... Гелий легче воздуха... Потом хроматограф...А Берла бы смог? Или Лизя? Хроматограф?.. Гелий... Господи, ГЕЛИЙ же!!!

С трибуны, а уж тем более с площади, в начинавшихся сумерках трудно было различить мелкие детали выражений лиц, но стремительность, с которой Соля устремилась к синтезатору, говорила не хуже мимики.

- Я хочу сама провести испытания – ведь в Решен...

- Конечно, конечно! Если Вы считаете необходимым... Ваш учитель тоже считает, что Вы можете их провести. У Суда возражений нет.

- Мне нужен третий баллон, заполненный Советником Руматой (Румата стоял в шаге позади).

Исполнитель на весах, увидев приближающуюся Солю (нимб вокруг головы продолжал сиять), попятился назад и вдруг встал на колени. Сложивши руки на груди, он прошептал “Третий” - это можно было прочесть по губам – и, может быть, первый раз в жизни, начал молиться.

Отобрав пробу для хроматографии, Соля уложила на весы свой баллон, затем – баллон Руматы. Весы поплыли к равновесию, но раньше, чем колебания успокоились, Председатель, подняв руку, подвел итог - Испытание взвешиванием положительно! В этом, собственно, мало кто сомневался – все предыдущие попытки с третьим баллоном успешно преодолевали взвешивание, но оказывались неудачными при испытаниях на хроматографе.

Соля, Румата и Председатель Суда стояли теперь перед застывшими в равновесии весами. Председатель, готовый спасать эту отчаянную девчонку до последней возможности, но не понимавший, что для этого требуется, поглядывал то на Солю, то на Румату. Выражение лиц обоих никак не соответствовало безнадежной ситуации, в которой, как полагал Председатель, да и вся площадь, оказалась Соля.

-Пошли к хроматографу!

На дисплее хроматографа было несколько окошек, в каждом из которых можно было задавать параметры процесса. Исполнители сегодня ими не пользовались, установив раз и навсегда стандартную программу. Но именно в этих окошках, точнее, в одном из них, была единственная (во всяком случае, единственно приемлемая) надежда на спасение.

Сейчас на дисплее красовались старые хроматограммы, оставшиеся от второй попытки Ялы. На первой - единственный четкий пик – результат испытания на чистоту, на второй – тот же пик в окружении пичков поменьше, и ниже – те же маленькие пички – контрольный образец для сравнения. Яла поленился вводить новую программу во второй попытке и в обеих получил метилмеркаптан: было видно, что высокий пик второй попытки точно совпадает с низеньким от первой. Соля нажала “Очистить экран”...

Меню пользователя. Горят яркие “Прибор готов” и “Новый образец?”, но совсем-совсем не это нужно сейчас Соле. Где они – окошки задания программ?

“Температура” “Развертка времени” “Детектор” “Память” “Масс-спектр”... “Параметры” ? – наверно здесь... , проверим – нажимаю... Точно - “Газ-носитель”. Ну... He

Светящаяся (в прямом и переносном смысле) Соля обернулась к Румате, но он стоял с совершенно невозмутимым видом, будто и не было никакого Очищения – так, обычная лабораторная работа. Председатель же, напротив, был в необычайном возбуждении и таращился на экран, ничего там не понимая. Чуть поодаль стоял исполнитель, ответственный за испытания на хроматографе – работу на приборе он осваивал всю последнюю неделю – сначала по секретной инструкции, потом, после объявления приговора, в натуре, но в деталях, конечно, не разбирался.

Соля снова повернулась к прибору, и, нажав на флажок у окошка “Газ-носитель”, открыла его пошире. О, сколько их тут было запасено – разных носителей, помимо гелия... Поразмыслив секунду, выбрала Ne (а почему нет? – пусть будет неон), и нажала. Ne встал на место He так быстро, что показалось, будто просто перекладинка у Н наклонилась, и сейчас же загорелось желтое “Сменить газ-носитель?” Соля выбрала “ДА” - тут же появилось

“Постоянно?”

“НЕТ”

“Число испытаний в новом режиме?”

“2”

“Исполнить смену газа-носителя на Ne на два испытания?”

Нажав “ДА” и увидев красное мигающее “Прибор не готов”, Соля поняла, что все сделала правильно – замена носителя требовала времени. Но вот погасло “Прибор не готов”, появились зеленые “Новый режим” “Образец 1”, “Введите пробу”.

Приемник, куда перед взвешиванием был выпущен избыток полученного Солей гелия (надо же было такое придумать – взвешивать, когда масс-спектр можно сразу записать? Наверно, чтоб тест святого Иса попрактиковать –покойный Сусла очень его любил... Интересно, кто же все-таки задание готовил – в Минпросе или у Суслы?), был в руках у Председателя Суда.

- Возьмите, пожалуйста... осторожнее, не спешите. Делайте все, как Вас в Лицее учили. Вас очень хорошо учили... Мама мне всегда говорила: “не спеши”...Набирайте, набирайте – я держу...

- Спасибо. Я ввожу пробу.

“Пуск” нажимался автоматически – синхронно с вводом образца. Меню пользователя с экрана пропало, появились оси координат, развертка шкалы времени. По мере хода хроматограммы под горизонтальной осью появлялись числа, показывающие, сколько секунд прошло с момента пуска - 10...20...30..., выше, совсем рядом с осью, параллельно ей тянулись, увеличиваясь в длину, три тонких линии – показания детекторов, способных обнаружить малейшие примеси в потоке газа, выходящего из колонки. Конечно, Соля не знала точно, когда должен появиться пик гелия, но понимала, что задерживаться в колонке у него нет никаких оснований – недаром – инертный газ.

...40...50...

Момента, когда линии сигналов детекторов устремились вверх, Соля не заметила, но еще через мгновение на экране красовался прекрасный высокий пик, а концы параллельных прямых невозмутимо продолжали свой бег вправо, постепенно от него удаляясь.

Собственно, больше ждать было нечего – кроме гелия, в Солином образце ничего не было, но понимая, что испытание есть испытание, Соля продолжала смотреть на экран, любуясь своим пиком. За спиной ее между Председателем, Руматой и исполнителем шел немой диалог (задействованы были только глаза и мимика).

- Чище не бывает!

- Поди ж ты! Кто ж его знал, что надо носитель менять? В инструкции не было...

- Так что – чистота положительна?

- Безупречна!..

Мало-помалу, развертка добежала до конца экрана, и Соля поняла, что испытание на чистоту окончено.

- Испытание на чистоту безупречно! ...положительно! – Председатель, в радостном возбуждении прокричал результат испытаний информатору, и тут же, взяв себя в руки, сухим голосом - Сообщите результаты испытаний на чистоту!

- В первой попытке испытание на чистоту – информатор, понимавший важность момента, выдержал долгую паузу – положительно.

С площади было видно, что Председатель, секретари и исполнитель на хроматографе что-то бурно обсуждают – Председатель, видимо, спрашивает и требует что-то найти, секретари торопливо листают протоколы – ищут, исполнитель объясняет что-то Председателю, жестикулируя руками. Румата, стоящий рядом с Председателем, согласно кивает головой...Вот в диалог включился информатор...

- В соответствии с текстом приговора п. 3, абзац 3, и п. 4, испытание на неидентичность не проводится – образец, полученный Солей Яшмой в первой попытке признается ...(очень долгая пауза) не имеющим аналогов. Попытка засчитана!

Описать, что творилось на площади и трибунах, нет никакой возможности. Исполнитель на весах, твердо уверенный, что положительный исход испытаний – непосредственный результат его молитв, впал в безумие, и, приплясывая вокруг весов, непрерывно повторял: “Ты перед сном, молился, оборотень?...” (что бы это значило?).

Площадь продолжала буйствовать, когда Соля, получив во второй попытке водород и испытав его на чистоту (конечно, он оказался идентичным образцу из первого баллона Руматы и многим-многим другим образцам, полученным ее товарищами в их вторых попытках), дождалась, после одиннадцати сумасшедших, но в конце концов, таких прекрасных часов, объявления решения:

- Лицеистка Яшма успешно получила газы, оговоренные в Решении Суда, самостоятельно, в присутствии Председателя Суда и других довереных лиц провела их испытания, продемонстрировав незаурядное знание материала вне программы Лицея, и считается прошедшей полное и всеобъемлющее Очищение с отличием и вручением золотой медали (медаль только называлась золотой – золота в ней было не больше, чем платины или урана).

Соля от чистого сердца поклонилась Преседателю, трибуне и под рев площади пошла-было вниз к товарищам, но Румата поворотом головы оставил ее на трибуне. Кроме Соли, на помосте из лицеистов оставался лишь Мита.

- Лицеистом Мита Яла были получены два вещества и представлены на испытания. Как и предатель Сусла, он не воспользовался правом дождаться испытаний вещества, полученного в первой попытке. В протоколе Суда не содержится сведений о проведенных испытаниях - прошу исполнителей провести испытания повторно.

- Но ведь пятнадцатого баллона больше нет!

- Не беда - вы же получали два вещества.

- Но я же...

- Прекратите пререкания с Судом! Вы имеете право только отвечать на адресованные Вам вопросы. Прошу доложить результаты испытаний.

- Содержимое первого баллона - испытание на чистоту положительно.

- Содержимое второго баллона - испытание на чистоту положительно.

- Ни один из имеющихся баллонов, заполненных Советником Руматой, не уравновешивает первого баллона, заполненного лицеистом Яла. Могу я воспользоваться одним из испытанных ранее баллонов, равных по весу пятнадцатому баллону Советника Руматы?

- Процедурой такая замена не предусмотрена.

- Я протестую! Лицеист Яла утверждает, что утраченный реквизит необходим для прохождения процедуры. Мы только что рассматривали эту ситуацию.

- Протест отклоняется - в ходе заседания прозвучала клятва лицеистки Яшма, что утраченный баллон не мог понадобиться для прохождения процедуры. После этого лицеистка Яшма прошла процедуру Очищения, решение Суда о чем вступило в законную силу. Тем самым, обратное утверждение ставит под сомнение не личное утверждение подозревавшейся, а правомочность решения Суда, и не может не трактоваться как оскорбление Суда

- Прошу объявить перерыв для решения процедурного вопроса.

- По просьбе Генерального прокурора объявляется перерыв.

Решение не заставило себя ждать – все уже устали и хотели поскоре закончить.

- Но это несправедливо! Я же должен быть раньше Яшмы! Почему она могла клясться, а я нет? Да ей и клясться было не надо, она и так все получила. Она нарочно поклялась, чтоб мне нельзя было, а потом вперед без очереди влезла. И сестра у нее есть, а я один у родителей. Пусть она и возносится, если ...

-Обвиняемый! - Председатель, с трудом сдерживая себя, не дал Яле закончить - Вы, кажется, выразили сомнения в справедливости Суда? Вы отдаете себе отчет в последствиях Вашего заявления?

-Я протестую! В соответствии с Решением Суда обвиняемый имеет право использовать любые формы доказательств - он выбрал эту. По закону, он может воспользоваться клятвой на Святых Символах, если лицеистка Яшма обратится к Суду с просьбой отменить решение касательно нее и провести процедуру повторно.

-Да, я прошу Суд отменить решение... я прошу считать, что я не проходила процедуры... Может, я могу пройти ее за единственного сыночка?

-Я клянусь Святыми Символами, что взорвавшийся баллон был необходим для испытаний моего баллона!

-Вы должны...

-Я клянусь Святыми Символами! Она просто так клялась! Святыми Символами тут никто до меня не клялся! Я первый! Я отказываюсь от прохождения процедуры, потому что я первый!

Председатель, в соответствии с высокой своей должностью, немало повидал страстей и эмоций, и вызвать какой-либо отклик на его лице было практически невозможно (да и как иначе столь долгое время занимать такой специфический пост без постоянного владения собой), но сегодня он явно устал, и гримасу омерзения, несмотря на все его старания, изгнать с лица так и не удавалось. Затянувшийся сверх всякой меры марафон надо было немедленно прекращать. Увидев красного от стыда Румату, Председатель окончательно уверился, что Яле не судьба сегодня возноситься, и сухим голосом объявил:

-В соответствии с личной просьбой к Суду решение о прохождении процедуры Очищения лицеисткой Яшма отменяется. Считается, что она не проходила процедуры и должна пройти ее немедленно после объявления настоящего решения. Лицеист Яла, воспользовавшийся предусмотренным законом правом клятвы на Святых Символах, считается прошедшим полное Очищение... считается Судом прошедшим полное Очищение, - поправился Председатель. -Пройти же процедуру Очищения за сыночка, даже своего, к сожалению, нельзя.- Он повернулся к Соле, желая пригласить ее снова подойти к синтезатору, и, под топот Ялы, с поднятыми вверх руками сбегавшего по ступеням помоста, устремился, было, к ней навстречу, но, увидев лицо Руматы, остановился в полнейшей растерянности. Конечно, он представления не имел о химии, и сама возможность полного исчерпания списка веществ не приходила ему в голову. Между тем, гелий, полученный Солей, был последним известным земной науке веществом, удовлетворяющим условиям Суда. Список был полностью исчерпан, и знали это не только Румата, но и все лицеисты, включая Ялу.

Анна Николаевна замолчала, и сидевший рядом с ней Ваня, повернув голову, увидел, что по маминой щеке бежит слеза. Ваня любил слушать сказки про Румату и, хотя мама каждый раз рассказывала чуть-чуть по-новому, многие сюжеты знал в мельчайших деталях. Еще он знал, что некоторые мамины друзья поразительно похожи на героев ее сказок, и был уверен, что это неспроста – конечно, когда мама придумывает сказку, она вспоминает своих друзей. Обычно сказки были веселые, иногда – тревожные, но поводов плакать в них не было никогда. Во всяком случае, Ваня таковых не видел. Сегодняшнюю сказку раньше Ваня не слышал – то ли мама ее не любила, то ли только что придумала. Он понимал, что сказка на самом деле получилась хорошая, Солю надо было как-то спасать, и как мама будет теперь выкручиваться было совершенно непонятно. В том, что Соля спасется, Ваня был абсолютно уверен, пока не увидел маминых слез. И, готовый тоже заплакать, обхватив мамины коленки, тревожно спросил:

- Ну, и как же она спаслась?

- Не знаю – Анна Николаевна обняла сына и прижала к себе. То есть теперь, конечно, знаю, а тогда не знала...

-Умная у нас мама – только что не знала, и - раз – придумала! (если бы Ваня посмотрел сейчас маме в лицо, такая мысль не родилась бы в его голове, но он уже смотрел в огонь, другим же маминого лица не было теперь видно – отчасти из-за Ваниной головы, отчасти – из-за падавшей от нее тени).

- Не знаю, повторила Анна Николаевна, как это случилось, только Соля вдруг подошла совсем близко к Румате, взяла его за руки – а в правой руке у него меч, а над ним корона сияет, как Огни Святого Эльма – и не по-арканарски, по-русски – пропела: “И в глухом ущелье, и в лихом бою...”, улыбнулась, сжала Румате руки – всем показалось, что корона еще ярче засветилась – и, повернувшись, встала с Руматой рядом, плечом к плечу, за свободную руку его держит. Посмотрела вокруг каким-то совсем особенным взглядом, отпустила руку Руматы и пошла вперед.

Почти вприпрыжку подойдя к синтезатору, Соля быстро набрала на клавиатуре программу, наполнила один баллон, а за ним тут же и второй, и с обоими той же веселой походкой направилась к весам.

-Четвертый- громко сказала Соля, выбирая баллон с кислородом, заполненный Руматой. - Этот - за меня, она положила на весы свой первый баллон, - этот - за единственного сыночка, - и протянула второй баллон Председателю, смотревшему на нее в совершенном изумлении.

Весы застыли в равновесии.

Исполнитель, переставший уже молиться и скакать, но как бы оцепеневший, взяв из рук Председателя второй баллон, стравил избыток, и державшийся еще с не засчитанной попытки Ялы запах, вновь ударивший в нос, лучше любых анализов показал, что во втором, “за сыночка”, баллоне - метилмеркаптан. Исполнитель - такое не забывается - мог поклясться, что мерзкий этот запах довелось ему ощутить впервые при уравновешивании девятого баллона, теперь же на весах лежал четвертый, но весы, однако, были в равновесии.

Как проводили испытания и повторно объявляли Решение, Соля практически не помнила – в какой-то момент она вдруг поняла, что не только площадь, но и ее товарищи-лицеисты, да, видимо, и сам Румата, не знали, что было в двух последних баллонах, заполненных ей.

В Лицей возвращались глубокой ночью – пепел Суслы давно развеялся по ветру, а зарево Костра Вознесения все висело над городом, и видели его все жители Арканара - и тысяча девятьсот тридцать восемь заново родившихся сегодня, и кучка их палачей, и многие тысячи других, без чьего преступного невмешательства ни один деспот не мог бы закабалить свой народ.

За ночь город стал другим. Прохожие улыбались друг другу при встрече, не опасаясь, громко разговаривали на улицах, шутили. Портреты и памятники Суслы были убраны еще ночью, но разных газет и плакатов оставалось достаточно - мальчишки с удовольствием срывали их и тут же устраивали Костры Вознесения. Всеобщее ликование продолжалось два дня. А на третий день был обнародован новый Королевский Указ.

Румата понимал, что появление последнего Указа – дело рук кого-то в ближайшем окружении Короля – в два выходных дня подготовить и подписать у Его Величества Указ могли немногие избранные, пользующиеся правом личной аудиенции в любое время – кроме семьи, таких на весь Арканар было человек восемь. Задача установления авторства казалась, однако, легкой – Дон Понча, фигурировавший в Указе – один из рядовых учителей Лицея, постоянно озабоченный невысокими жалованием и положением, вряд ли был известен случайному автору проекта Указа, тем паче – Королю. Но зять Дона Пончи входил в число тех восьми, кто мог без стука войти к Королю в спальню.

Долго бы еще Дон Понча оставался в сознании Руматы единственным инициатором последнего награждения, если б не странная встреча на родительском собрании, проводимым Руматой в связи с новым назначением. Среди многочисленных мам и пап, только что узнавших об Указе и не понимавших еще возможных последствий, оказалась Донна Инна – чрезвычайно бледная и взволнованная, с заплаканными глазами. Румата хорошо знал ее – Донна Инна в одиночку воспитывала двух детей, души в них не чаяла и появлялась в Лицее чаще большинства родителей. А работала она референтом в Общем отделе Королевской канцелярии. Обычно Донна Инна была весела, энергична и исключительно приветлива, сегодня же на ней лица не было. После собрания Румата пригласил ее посмотреть новый компьютер (повод всегда можно найти), необычайно облегчающий делопроизводство. Оставшись вдвоем, Румата соображал еще, как бы поделикатнее спросить, чем вызвано ее состояние, когда Донна Инна извлекла из рукава плотно сложенный лист бумаги и молча протянула Румате.

Экземпляр N 2.

Всего экземпляров - 3 (три)

Зам. министра - подпись

- Я оставлю себе на память?
- Разве это можно хранить?
- Принесший этот документ рискует лишиться головы...
- Он рискует лишиться сына...
- Я не о нем... Он, конечно, тоже рискует... О сыне не беспокойтесь...

Через неделю корабль, на котором Румата отправился к новому месту службы, попал в шторм, на глазах помощника капитана огромная волна накрыла палубу и смыла Румату за борт. Поиски, организованные по горячим следам, ничего не дали, да и вряд ли капитан - опытный морской волк, всерьез рассчитывал отыскать в бушующем море человека в амуниции Чрезвычайного посла и с неподъемным двуручным мечом. Капитан, видимо, имел специальные указания - повернул в Арканар и спустя три дня достиг родного причала в порту приписки. О трагической гибели Руматы сообщили тут же, но как-то мимоходом. Хоронить было некого, и сообщением все и ограничилось. Лицей был закрыт на каникулы, новый директор в полном одиночестве входил в должность, а колонна лицеистов сутками раньше отправилась в Афганан.

Дорога в дружественный Афганан при самом удачном стечении обстоятельств занимала неделю. Обстоятельства, однако, явно не стекались – после относительно удачного начала уже третьи сутки лицеистов вели пешком, построив в колонну по четыре человека. Впереди колонны ехали два всадника – один – в поношеной защитной гимнастерке - уверенно сидел в седле, был подчеркнуто немногословен, и по повадкам было видно – воевал здесь давно и знает, что почем. Лицеистам представился кратко – Сухо – без должности и звания. Второй – в новой серой форме, обвешанный всевозможным оружием, видимо, был старшим по званию, но в горах явно новичок. Не представился, сказав лишь, что из спецподразделения и тут раньше не бывал. Конь его не любил и при каждом удобном случае норовил сбросить, отчего всадник был в постоянном напряжении и, в свою очередь, по поводу и без то и дело пускал в ход то шпоры, то нагайку. Сзади колонну замыкали трое конников-рядовых – молодых парней, видимо, первогодков – почти ровесников лицеистов.

Дорога, вернее, вьючная тропа, тянулась вдоль обрывистого берега серьезной горной реки, собиравшейся из множества ручьев и речек, стекавших из висячих боковых долин. Далеко впереди между двумя снежными пиками угадывался перевал, куда как раз и вела тропа и где начинался Афганан. Видимо, небезопасно было уже здесь – иначе зачем такой экскорт? – но внешне опасность никак не проявлялась – заросли арчовника, скалы, высокогорные луга – когда-то основной источник богатства местных скотоводов – были абсолютно пустынны, если не считать сусликов, не успевающих иногда удрать в нору до подхода колонны.

Долина местами была довольно широкая, иногда встречались совсем плоские участки – высохшие остатки селей, местами, однако, река прорывалась в узких каньонах, и тогда тропа либо поднималась высоко по склону, либо жалась по скалам в шаге от бушующего потока.

Только что колонна преодолела крутой подъем и вышла к длинному, плоскому, как стол, лугу, поросшему местами арчовником, окруженному со всех сторон неприступными скалами – когда-то в этом месте сошел огромный сель, перекрыл долину многометровой пробкой камней и образовал озеро. Потом река пробила в камнях проход, озеро вытекло, а дно его – хорошо сцементированная смесь песка, камней и обломков скал – превратилось в террасу, по которой и шли сейчас лицеисты. Реки не было ни видно, ни слышно – унося с собой податливую породу, она вырыла глубокий жёлоб с почти отвесными, осыпающимися бортами и теперь бежала в нем - метров на сорок ниже поверхности луга: путники видели лишь трещину, разделяющую луг на две почти равные половины, а догадаться, сколь глубока она, глядя со стороны было практически невозможно.

- Вот тут-то мы можем застрять – Сухо остановил коня и показал рукой вперед. Слева, из узкой, как щель, боковой долинки, в реку впадал приток, также прокопавший себе жёлоб – пока его не было видно, но положение его угадывалось по холму наносов у выхода долинки, и по многочисленным разветвлениям тропы.

- Речушка пустяковая, а роет, как большая - нам на ту сторону. Этот каньон, хоть и узкий, непреодолим. Здесь спускаются в большой, приток переходят внизу по камням у самого слияния – там совсем просто, и поднимаются на том берегу. Ногами – пара пустяков, а с конями сейчас помучаемся. Сыпуха – бывает, вниз идешь – из седла не вылезаешь, через день возвращаешься – тропу не узнать, конь бояться начинает, и копаешься часа три. А уж после дождей...

Дождавшись, когда колонна подтянулась, а замыкавшие сзади конники появились на террасе (они держались на некотором удалении от колонны, наверно, чтоб иметь возможность поговорить без посторонних), “бывалый” тронул коня и по еле заметному ответвлению тропы направился к краю обрыва. “Серый”, а за ним и лицеисты, последовали за ним.

Вид, открывшийся им, был поистине сказочным – луг обрывался вниз очень крутой песчаной осыпью, испещренной жёлобами и кулуарами, усеянной камнями всевозможных размеров и огромными, ни на что не похожими песчаными фигурами самых фантастических форм - пиками, замками, дворцами... Внизу ревела река.

- Сделаем так: пешие плотным строем спускаются вниз, вон у того камня переходят ручей и по гребешку – вон, по нему и тропа видна – поднимаются на ту сторону. Выйдите наверх – устроите привал – разводите костер – арчовника там найдете, а то можете вниз сгонять – там – сейчас увидите – лавина сюда в прошлом году лес сбросила вон с той скалы – подсох – горит – лучше не придумаешь. Пока мы с конями управимся, вы обед сварите, а пожалуй, и съесть успеете.

- Но мы не можем оставить детей одних – у меня предписание – сопровождать непрерывно, постоянно держать в поле зрения! – “серый”, удерживая коня на почтительном расстоянии от обрыва, явно не понимал прелести организации бивака с горячим обедом.

- Да какие они дети?! У меня в батальоне человек пять от силы так идут, как они – с рюкзаками сорок километров на подъеме - и ни в одном глазу! Где таких только набрали? Да и в поле зрения они будут – вот хоть прямо на бугре пусть и садятся – здесь камень добросить можно. “Серый” недоверчиво посмотрел на бугор, прикидывая, наверно, можно ли добросить до него камнем, и убедившись, что это не гипербола, махнул рукой.

- Ладно, если обед сварят, пожалуй, и действительно, “в поле зрения”. Ты сходи с ними, проводи, покажи, где сесть, чтоб мы видели, где дрова, и возвращайся, а я пока ...поищу тропу для коней – с этими словами “серый” спешился, стреножил коня и направился к ближайшим кустам у выхода тропы на террасу – видимо, по нужде.

- Идем! Быть начеку – все эти замки могут рухнуть от одного чиха. Скакать на пятках вас здорово научили - так и скачем донизу. В кулуар не лезть, бежать поближе к гребешку. И не растягиваться – последний камень спустит – к первому быстро прилетит... да что вам говорить – сами все знаете. Поскакали!

Спуск занял меньше минуты. Вот огромный камень, который показывали сверху – место переправы через приток, вот и сам приток – небольшая мутная речушка, заставившая их спускаться. Перешли не замочив ног, и не останавливаясь, почти бегом - обратно вверх, но уже по левому, верхнему берегу (если этот обрыв можно назвать берегом).

- Слушай внимательно – Сухо, не поворачивая головы, наставлял Берлу, шедшего за ним следом, почти упираясь носом в поясницу. - Сейчас поднимитесь, рюкзаки сложите, передохнете немного – дождитесь, когда я к коням вернусь - и пойдете за дровами. Все до одного! Вон по тому гребню спуститесь – там тропка есть – к вон тем сушинам. На них можете посидеть, на реку посмотреть – там безопасно. Понял? Все до одного! Когда я к коням выйду - сразу. Ты будешь старшим, пока вы одни. И никакой отсебятины! Ребята у тебя отличные, с дисциплиной в ладу – все будет хорошо. Здорово вас все-таки учили. Учителю, как встретишь, земной поклон.

- Учителя-то теперь послом назначили – сейчас плывет в Амперу...

- Может, уже и не плывет – вроде, он у вас быстро плавает...

Берле был очень симпатичен этот бывалый вояка, но говорить с ним про последние события не хотелось, и он не ответил.

Минут через пять все стояли на пологом осыпном конусе выноса – том самом бугре, до которого намеревались добросить камень с той стороны. В тридцати шагах был провал, проделанный притоком, прямо за ним паслись кони. “Серый” еще не вернулся, а трое замыкающих лежали на траве и мирно беседовали.

- Привал. Рюкзаки сюда. Старшим назначаю Берлу – слушаться его беспрекословно. Сейчас отдышитесь маленько – пойдете за дровами. Вопросы есть? Вопросов нет... Счастливого пути. Ни пуха! – Сухо оглядел их всех, глядя каждому в глаза и чуть заметно кивая, как будто провожал их не за дровами к ближайшему завалу, а на боевую операцию, повернулся и пошел вниз.

- Интересный дядька. Настоящий военный, не то что этот серый. И странный какой-то. Надо с ним побольше говорить – мы ведь совсем не понимаем, как военные устроены...

- А чего это он говорил, чтоб все шли за дровами – смысл-то какой? Что нам тут – ночевать? Пятерых бы хватило.

- Не знаю я, почему он так говорил, но он знает больше нас, и раз говорит “все”, значит, это важно. Ты заметил, он даже повторил – все до одного. Симпатичный мужик. Я не думал, что наши в Афганане такие бывают. А вон он уже поднялся – Берла показал рукой на вышедшего к коням Сухо, помахал ему рукой и прокричал: “Мы пошли за дровами!”.

- Ладно, пойду. Детки уже на рюкзаках сидят. А вон и Сухо вернулся – быстро он. Пусть сам спуск ищет, раз такой резвый... А куда это они направились всем отрядом? За дровами небось? Могли бы парни сходить – пожалели бы девчонок. И чего их сюда послали – тоже мне, увеселительная поездка. Кому в голову пришло? И эта инструкция – “не допустить захвата противником, применяя при необходимости любое оружие” – если бояться, зачем их сюда гнать? Сухо! – они что, всем табуном за дровами? Мы их не увидим за обрывом – как же насчет “держать в поле зрения”?

- А вот сейчас спустимся и увидим – вроде, вон за скалой новую тропу пробили.

Через несколько минут пять всадников подъехали к небольшой скале у самого конца террасы, и действительно, увидели свежую конную тропу, спускающуюся в каньон, но не по песчаным обрывам, а по скалам, оказавшимся когда-то плотиной, задержавшей сель. Сухо остался в седле, хотя спуск местами был крутой донельзя, а правая нога его то и дело задевала за скалы, за ним последовали остальные. Скоро оказались на широкой полке, где-то на полпути между рекой и поверхностью террасы. Особист, начавший спуск последним и борясь с конем из последних сил, решил догнать Сухо и предложить спешиться перед новым спуском. Он уже приблизился к нему совсем близко, когда за поворотом вдруг в десяти шагах от себя увидел... леопарда, готовящегося к прыжку.

...Как очутился на террасе, особист потом вспомнить не мог, как усидел в седле – не мог даже представить, но вылетел он на террасу как первоклассный наездник. Почуяв простор, конь как-то особенно резко взбрыкнул, и “серый” оказался на земле. Конь умчался и через секунду скрылся за кромкой террасы в том месте, где на нее выходила основная дорога. Ни Сухо, ни замыкавших не было – видимо, они занимались леопардом, если он не успел раньше. Серый, проклиная всех и вся, поднял глаза, надеясь убедиться, что лицеисты еще не вернулись и его позора не видели, и обомлел: на холме среди рюкзаков лицеистов расхаживало не менее дюжины боевиков. Одни рылись в рюкзаках, другие что-то навьючивали на коней, стоящих рядом. Забыв про личный арсенал, уставы, инструкции и предписания, серый разумно решил, что вступать в бой с численно превосходящим противником не имеет смысла, а за кустами у края террасы он будет недоступен для прицельной стрельбы, к тому же и конь ускакал в том же направлении. Пригнувшись, он бросился к кустам и вполне успешно достиг их. Почувствовав себя в относительной безопасности, особист вспомнил, наконец, про лицеистов. Идти к ним было сущим безумием, но посмотреть...

Прокравшись по кустам вдоль края террасы к обрыву, особист заглянул вниз... На том месте, где полчаса назад Сухо переходил ручей, минимум десяток боевиков разводили огромный костер. Вокруг костра в самых неестественных позах лежали трупы лицеистов.

- И никто не спасся? – слушатели никак не ожидали такого жестокого конца и практически не могли говорить.

-...Не спасся... Да раньше, чем мы поняли, что спасаться надо, уже все кончилось... У “серого” ведь приказ был - в случае опасности всех перестрелять. Они же потом под трибунал попали. Мы-то и про голографию знали, и Румата рядом был, и смотрели мы уже издалека, - а все как на самом деле - крики, дым глаза ест, запах горелого мяса,.. - просто подумать нельзя, что это мираж. А потом этот ужасный сель.. Сель-то на самом деле был, только на час позже, чем им казалось – мы уже сверху смотрели... Конвоиры потом перед трибуналом клялись, что видели, как нас перебили, а потом всех завалило - они ведь не врали, и в самом деле - видели. Тот, “серый”, особист, орден получил – “За особые заслуги” – нам потом видеозапись показывали, как его награждают. А Сухо они так и не раскололи – твердил, что все – придти на помощь своевременно не могли, потом селем всех накрыло...

-???!!!

-Так Вы ..?!

-Так вы все тут, на Земле?!

-Нет, почти все там, в Арканаре. Иногда приезжают. Румата, как он говорит, отвечает за всех, кого приручили, а за тех, кого приручить не смог – трижды (это о Мите) - сюда он, если вернется, то только с ним. Это нам возвращаться надо... Вот, дети подрастают... А Соля? Да вы с ней часто встречаетесь... Завтра она в гандикапе бежит.

-???

-

Задача Анны Николаевны была не из простых. Прямо скажем, это была трудная задача -– среди нескольких сот участниц гандикапа найти ту, кто несколько лет назад (сколько? – наверно, она примерно ровесница Анны Николаевны...) жила в далеком Арканаре и была ... Солей – той самой Солей, не испугавшейся фашистов, хотевших погубить ее и ее друзей, и спасшей всех от гибели, не ставшей врать, когда для спасения собственной жизни надо было сказать всего слово неправды, и потом еще рискуя жизнью выручившей Ялу – по всем земным меркам – отъявленного негодяя.

Спортсмены заполняли стартовый коридор - узкую тропинку, огороженную с обеих сторон волчатником...

Из учеников Анны Николаевны в гандикап попали трое: Миша по сумме четырех дней был шестым в группе и стартовал на девятой минуте; Валя и Аня – на сорок четвертой - в самом конце стартового коридора. Все остальные бежали часом позже в утешительном забеге и сейчас могли заняться поисками Соли. Изучение стартового протокола ничего не дало – никаких Соль там не было. Не было и идей, как распознать Солю среди стоящих в очереди спортсменов – все, что приходило в голову, было явно негодным и тут же отвергалось.

За несколько минут до старта, когда, казалось, “поезд уже ушел”, а некоторые и в самом деле пошли переодеваться, Гриша – вечно неунывающий маленький Гриша, известный больше не благодаря успехам в ориентировании, а именно из-за своего заразительного оптимизма, да еще игры на скрипке и гитаре – вскочив с травы, где только что сидел, согнув коленки, обращаясь сразу ко всем, весело сказал:

- Смотрите, сейчас вы увидите Солю! Смотрите!!

Добежав к началу коридора, почти к стартовой линии, Гриша с своим веселым беззаботным видом направился вдоль волчатника, навстречу ожидающим старта участникам гандикапа, тихонько насвистывая):

- свистеть он умел вполне музыкально – недаром играл на скрипке.

Спортсмен, готовящийся к старту в финале многодневных соревнований, думает о своем и не обращает внимания на мелочь типа мальчишки, праздно шатающегося вдоль коридора и что-то насвистывающего – на это и рассчитывал Гриша. Он дошел уже до Миши, не привлекая к себе никакого внимания стартующих, когда... все действительно увидели Солю – она, высокая, светловолосая, в шведской спортивной форме, нагрудный номер 12 (значит, из группы “Элита”), стояла прямо перед Мишей, погруженная в свои мысли. Когда Гриша подошел почти вплотную, Соля вдруг вздрогнула, посмотрела на Гришу ... и улыбнулась, как не смог бы улыбнуться никто другой.

- Ни пуха – сказал Гриша и, понимая, что Соле действительно надо думать о старте, пошел к ребятам, насвистывая теперь уже что-то другое, может, “И в глухом ущелье, и в лихом бою”...

Желающих бежать в утешительном забеге не нашлось – все пошли встречать Солю на финиш, собирая по дороге цветы и обсуждая услышанное в вечерних сидениях у костра, пережитое вчера и сегодня. Все были счастливы. Впрочем, не все – Миша, не понявший на старте, кто стоит перед ним, обиделся, что его финиша никто не видел. Недовольны были и судьи на старте, возмущавшиеся отсутствием спортсменов в школьных группах и жалевших времени, потраченного на подготовку карт. Наконец, судья, вручавший медали, так и не смог понять, почему это какие-то дети дарят такой прекрасный букет спортсменке, занявшей третье место, к тому же, им, видимо, незнакомой, а не первым двум.

[Назад, в читалку]